Вадим Кожевников - Разведчики [антология]
— Ну? — спросил он Николая Долгова, останавливаясь у плетня.
— Мне нравится, — ответил Долгов.
— Святое дело, — подтвердил Богатырь.
— Только меня беспокоит, что это штаб дивизии, — сказал Долгов, — и что брать придется штабных офицеров... непривычно...
Богатырь нахмурился.
— Что и говорить, общество деликатное, шуму будет, я знаю!
Они замолчали, одновременно вытащили кисеты и стали сворачивать цыгарки. Но цыгарки крутились плохо. У Богатыря дрожали пальцы. Он всегда волновался перед делом, но зато потом становился удивительно спокойным.
Вдали, у самого моря, в голубоватой дымке спал город. Отсюда, с передовой линии, были хорошо видны белые домики его предместий. Степь, покрытая обильно выпавшей за ночь росой, казалась стальной и совершенно безжизненной, только справа, там, где находился противник, дымилось пожарище хутора. Вдруг далеко-далеко, на востоке, зазолотился горизонт. Земля как бы притаилась: стрекотнул в траве кузнечик и смолк, щебетнули в палисадниках птицы и замолчали.
Но хлопцы у плетня были безучастны к восходу. Они глядели на солнце и думали о ночи. Они ждали её со всем нетерпением молодости. Вот встанет она над землей — и двадцать пять отборных разведчиков перейдут линию фронта в тыл врага, к хутору, где, по имеющимся данным, находился штаб румынской дивизии. Двадцать два человека расположатся вокруг хутора, и только трое, во главе с красноармейцем Богатырём, должны бесшумно пробраться в самое здание штаба. Всё точно и просто. Но как это на самом деле трудно, об этом знают одни лишь разведчики.
Ещё совсем недавно Богатырь был только пулемётчиком. Он пришел воевать вместе с тем самым пулемётом, который ему пришлось ремонтировать на курсах оружейных мастеров при одесском пограничном отряде, где Богатырь учился. Работа пулемётчика нравилась Ивану: пустит очередь — и пой «со святыми» целому десятку колбасников. Но Богатырю этого было мало. Когда наступало затишье между боями, томило безделье. Спал он мало, пустые ночи тянулись до бесконечности. И он стал разведчиком.
Три месяца Богатырь ходил в учениках. Учиться надо было многому — и говорить шопотом, и бесшумно двигаться, и свистеть, и ползать так, чтобы ни один чорт тебя не приметил.
— Всё в тебе должно быть втрое больше хорошего бойца, — говорил сержант Сундуков, прославленный разведчик, «артист» своего дела. — Хороший боец хорошо стреляет, а ты стреляй лучше его втрое. Хороший боец смел, а ты будь смелее его втрое. Вот и соблюдай пропорцию.
Помогла служба на границе, умение воевать в одиночку, слушать, терпеливо ждать, а если надо, действовать мгновенно. И в июльское утро у плетня стоял уже не ученик, а опытный разведчик Иван Богатырь со своим неразлучным напарником Николаем Долговым.
Ударила немецкая пушка. Снаряд курлыкнул над головой и разорвался далеко позади в городском предместье. Утро наступило.
— Пошли, — сказал Долгов Богатырю. — До ночи надо выспаться.
Они вошли в землянку, улеглись на нары, устланные сухой кукурузной листвой, но заснуть не могли. Сначала они курили до одури, одну цыгарку за другой, без остановки. Потом Богатырь стал рассказывать про то, как он работал токарем на паровозоремонтном заводе в Днепропетровске, как его там несколько раз премировали наперекор одному человечку, с которым он цапался каждый день. И хотя Долгов не раз слышал все эти рассказы, он лежал молча и не перебивал товарища. Богатырь говорил и через каждые пять минут поглядывал на часы. Ночь! Придёт ли она когда-нибудь?
Ночь всё же пришла. Темень над степью стояла такая, хоть глаза выколи. Темень — хорошо! И то, что ветер шелестит травой, — тоже хорошо. Лучшей ночи для разведки не выдумаешь.
Богатырь полз глубокой лощинкой рядом с командиром группы лейтенантом Фурсовым, позади, на равном расстоянии друг от друга пробирались остальные разведчики. Люди ползли так бесшумно, что просто душа радовалась: ни камешек не покатится, ни сучок не треснет. Теперь Богатырь был уже спокоен — день, полный волнений, остался позади.
Штаб румынской дивизии, куда шли в «гости» разведчики, стоял километрах в двенадцати от переднего края.
Разведчики перешли линию фронта на стыке двух неприятельских полков, миновали вражеские землянки и лощиной выбрались к просёлочной дороге; отсюда до штаба дивизии оставалось ещё километров шесть.
— Пора добывать пропуск, — сказал лейтенант.
Вся группа осталась в высокой траве, а Богатырь и Долгов, знавший румынский язык, подползли к самому просёлку и залегли. Мимо прошли двое румынских солдат, охранявших дорогу. Богатырь дал знак Долгову, и они поползли вслед за патрульными. Это была трудная, изнурительная прогулка, и, как на зло, навстречу ни живой души. Долгов слегка занервничал, но Богатырь был спокоен. Он знал одно: надо добыть пропуск, и, если придётся, будет пробираться ползком и двадцать километров. Можно было, конечно, дойти до штаба без пропуска, но Богатырь любил рисковать только в деле, а не по дороге к нему. Наконец, судьба всё же улыбнулась разведчикам. Где-то на повороте дороги скрипнула повозка. Караульные вскинули ружья и крикнули: «Стой!». Повозка остановилась, чуть заметная во мраке. Теперь нельзя было зевать. Богатырь и Долгов подползли к повозке вплотную.
— Пропуск? — спросил один из патрульных.
— Палаш, — шопотом отозвался повозочный, — отзыв?
— Примария, — чуть слышно произнёс патрульный.
Но и этого шопота было достаточно для чуткого уха Долгова.
К хутору группа разведчиков добралась в полночь. До восхода луны оставалось не так уже много времени — надо было спешить. Пока всё шло как нельзя лучше. Домик, в котором помещался штаб, был бесшумно обложен со всех сторон. Богатырь и Долгов рассматривали его лёжа, снизу, потому что в темноте на фоне неба контуры его выделялись чётче. Дом был как дом, очень обыкновенный, несложный. На углу маячила фигура часового.
— Часовой здесь ни к чему, — шепнул Богатырь Долгову.
— По-моему — тоже, — ответил Николай.
— Я бы предпочел, — сказал Богатырь, — чтобы на его месте стоял свой парень.
— Дам своего парня, — ответил лейтенант Фурсов, когда Богатырь доложил ему о часовом.
По знаку лейтенанта вперёд выполз плечистый боец.
— Теперь всё в порядке?
— Всё, — ответил Богатырь.
— Начинайте... Счастливо.
Богатырь поднялся, за ним поднялись Долгов и ещё один боец, и втроём, не таясь, двинулись они во весь рост прямо к штабу. Богатырь шёл впереди, небрежно насвистывая мелодию какой-то солдатской песенки.
...В штабной комнате было душно, и дверь стояла полуоткрытой. У стола, на котором горела керосиновая лампа, сидел румынский майор. У стены, на топчане, сладко похрапывая, спал в одежде второй офицер.
